Сейчас его вера была поколеблена — по крайней мере, вера в человека, которому он преданно служил, и немало этому способствовало письмо, только что переданное ему Карриганом. Вспомнив о письме, Хью задрожал, и отнюдь не от холода.
С того дня, когда в Кандорском ущелье умер король Брион, весь Гвиннед был охвачен страхом и тревогой, которые усилились несколькими неделями позже, когда наследник Бриона — принц Келсон вынужден был вступить в бой за престол с ужасной Кариссой. И этот ужас станет еще невыносимее, если Моргану, королевскому советнику из Дерини, придется применить свои пугающие силы, чтобы защититься от грозящей ему смерти на костре. А это, вероятно, произойдет.
Не секрет, например, что Венцит Торентский — тиран, к сожалению, тоже из Дерини, собирается начать войну самое позднее в середине лета. А молодой король меньше всего заинтересован в том, чтобы в королевстве росла враждебность к Дерини, возможно, именно с того момента, когда во время коронации открылось, что и сам он наполовину Дерини.
Однако отлучение грозит всему Корвину…
Хью дотронулся рукой до груди, там — у самого тела — лежал сейчас черновик письма Карригана. Он знал: архиепископ и представить не может, что он намерен сделать. И не приведи Господь узнать ему об этом! Но дело слишком серьезно, чтобы оставить в неведении короля. Келсона обязательно нужно предупредить.
Если Корвин будет отлучен, смятение охватит вассалов Моргана — и это в то время, когда вся его сила так нужна на королевской службе. Это будет иметь непоправимые последствия как для исхода грядущей войны, так и для короля. И хотя Хью, как священник, опасался таинственных сил Моргана, тем не менее он понимал, что Гвиннед нуждается в них перед лицом внешнего врага.
Хью остановился у фонаря перед дверью канцелярии, достал и развернул второе письмо, которое он собирался отдать переписывать одному из своих подчиненных. Пробежав глазами титулы архиепископа, обычные для подобных документов, он внезапно застыл, увидев имя адресата, и перечитал его еще раз — монсеньор Дункан Говард Мак-Лайн.
«Дункан, — подумал Хью. — Господи, что он сделал?» С Дунканом Мак-Лайном, молодым епископом, исповедником короля, он дружил с детства: они вместе росли, вместе ходили в школу. Что такого мог совершить Дункан, чтобы его призвали к ответу?
Сосредоточенно подняв брови, Хью читал письмо, и чем дальше, тем больше возрастали его опасения:
«Посему отстраняем вас от служения и предписываем явиться перед нашим собранием… дать ответ в деяниях, заслуживающих осуждения… ваше участие в скандальной истории, приключившейся во время королевской коронации в ноябре… сомнительная деятельность… союз с еретиками…»
«Боже мой, — подумал Хью, не желая читать дальше. — Неужели и он связан с магией Моргана? Интересно, знает ли он об этом сам?»
Опустив письмо, Хью принял решение сообщить обо всем королю, как он и хотел сделать с самого начала. Вопрос так важен, что должен быть разрешен самим Келсоном.
Но потом необходимо разыскать Дункана и предупредить его, потому что, явись Дункан к архиепископу сейчас, страшно и подумать, что произойдет. А если дело дойдет до отлучения?
Хью задрожал и перекрестился. Отлучение от церкви страшно как для страны, так и для отдельного человека, ибо он лишается священных таинств, лишается общения с благочестивыми христианами. И это грозит Дункану?
Собравшись с силами, Хью распахнул дверь и тихо прошел к столу, где сидел монах с гусиным пером.
— Его светлости это нужно как можно быстрее, брат Джеймс, — сказал он, небрежно бросая документ на стол. — Сделайте это, ладно? У меня еще несколько дел.
— Конечно, отец, — ответил монах.
Глава II
«Есмь сын мудрецов, сын царей древних»[6]
— Еще оленины, государь?
Кавалер в красной ливрее с дымящимся блюдом в руках склонился рядом с королем, но Келсон покачал головой и отодвинул с улыбкой свою серебряную тарелку. Голова его с орлиным профилем была непокрыта, малиновый плащ расстегнут. Несколько часов назад он сменил промокшие сапоги на красные домашние туфли. Вздохнув, он придвинул ноги ближе к огню, пока кавалер убирал оленину и освобождал стол.
Молодой король обедал сегодня в узком кругу — только его дядя, принц Нигель и Дункан Мак-Лайн разделяли нынче королевскую трапезу. Сидевший по другую сторону стола, Дункан осушил свой бокал и слегка отодвинул его. Огонь свечи отражался в отшлифованном металле, отбрасывая блики на стол и черную с фиолетовым подбоем сутану Дункана. Священник, улыбаясь, спокойно и удовлетворенно посмотрел на своего молодого господина и перевел взгляд на Нигеля, безуспешно пытающегося распечатать бутылку вина.
— Помочь, Нигель?
— Разве что тебе, как священнику, удастся снять с этой пробки заклятие, буркнул Нигель.
— Разумеется, Benedicte, — сказал Дункан, подняв руку в благословении.
В то же мгновение раздался щелчок, пробка вылетела и из бутылки вырвалась струя красного вина. Нигель отвел руку, чтобы не залить вином короля, а Келсон привстал со стула, опасаясь, что сейчас будет весь в винных брызгах; но скатерть и ковер никакие усилия Нигеля не спасли.
— Ради святого Михаила, ты уж слишком буквально понял меня, Дункан! — воскликнул принц, добродушно усмехаясь и держа бутылку над столом, пока слуга вытирал пол. — Я всегда говорил — нельзя полагаться на священников.
— Могу сказать то же самое о принцах, — ответил Дункан, мельком бросив взгляд на с трудом сдерживающего улыбку Келсона. Ричард — слуга Келсона вытер кресло и бутылку, выжал над очагом тряпку, и пламя зашипело и позеленело, когда в него упали капли вина. Слуга вернулся, чтобы снова накрыть стол. Келсон встал и приподнял подсвечник и рюмки, пока тот вытирал стол, а Нигель тем временем наполнил рюмки и поставил бутылку поближе к огню.
Нигель Клум Гвидион Рис Халдейн был красив в свои тридцать четыре года, и, глядя на него, можно было представить, как будет выглядеть через двадцать лет его царственный племянник. Этот смуглый, сероглазый мужчина обладал живым умом, как и все мужчины Халдейнского дома. Как и его покойный брат Брион, Нигель был Халдейном по праву — военная доблесть и ученость прославили его во всех одиннадцати королевствах. Подняв рюмку, он поправил правой рукой прядь еще черных волос, и Дункана при виде такого знакомого жеста охватил приступ печали.
Так же всего несколько месяцев назад проводил рукой по волосам Брион, Брион, которому Дункан так или иначе служил большую часть из прожитых им двадцати девяти лет. Брион, жертва того жестокого спора, расколовшего Гвиннед и сейчас угрожавшего одиннадцати королевствам войною.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
